В рассмотренном деле компания предъявила к поставщику иск о взыскании убытков, причиненных компании в связи с недостоверностью заверений поставщика о наличии у него прав на товарный знак. При заключении договора поставщик предоставил компании сертификат генерального дистрибьютора в качестве подтверждения наличия у него прав на использование товарного знака. Однако в действительности продукция оказалась контрафактной, и конечные покупатели возвратили ее компании в связи с претензиями правообладателя. Суды признали требования компании к поставщику о возмещении причиненных ей убытков обоснованными, в связи с чем нарушение поставщиком данных им заверений стало основанием для взыскания с него убытков в размере 1 миллиона рублей.

В рассмотренном деле № А40-83049/2017 компанией были приобретены у поставщика товары, которые она впоследствии реализовала третьим лицам. При заключении договора поставщик выдал компании сертификат генерального дистрибьютора, в связи с чем компания полагала, что у поставщика имеется право на использование товарного знака на поставляемую продукцию. Однако продукция оказалась контрафактной, и конечные покупатели вернули товары компании в связи с претензиями правообладателей товарного знака. Компания обратилась в суд с иском о взыскании убытков с поставщика в связи с недостоверностью данных им заверений. Суды всех трех инстанций удовлетворили требование компании, разъяснив, что компания была введена поставщиком в заблуждение относительно наличия у него прав на использование товарного знака.

Рассмотренное судами дело интересно тем, что в данном споре заверение об обстоятельствах не было прямо сформулировано в договоре, но следовало из обстоятельств его заключения: поставщик при заключении договора выдал компании сертификат генерального дистрибьютора. На примере указанного дела можно констатировать, что судами постепенно формируется практика применения относительно нового для российского гражданского права института заверений об обстоятельствах, закрепленного в Гражданском кодексе в ходе недавней масштабной реформы гражданского законодательства.

В данном деле (дело № 305-ЭС17-13675) Верховный Суд рассматривал спор о признании недействительными договоров купли-продажи земельного участка и о его истребовании в пользу муниципалитета. Несколько лет назад компания, которой принадлежало расположенное на участке здание, обратилась в муниципалитет с заявлением о выкупе земельного участка в льготном порядке как собственник расположенной на участке недвижимости. При приватизации муниципалитет не сопоставил площадь земельного участка и расположенного на нем здания, в результате чего компании был предоставлен участок существенно большей площади, чем необходимо для эксплуатации принадлежащего ей здания. Впоследствии компания перепродала участок вместе со зданием третьему лицу. Через несколько лет в муниципалитете была проведена проверка, и государственный орган обратился в суд с исками о признании договоров купли-продажи участка недействительными и об истребовании участка.

Суды всех трех инстанций удовлетворили требование муниципалитета о признании первого договора купли-продажи между компанией и муниципалитетом недействительным со ссылкой на то, что площадь выкупленного участка превышала площадь расположенного на нем здания в 20 раз. Однако мнения судебных инстанций по вопросу о том, можно ли истребовать незаконно приватизированный земельный участок, если он уже был перепродан третьему лицу, разошлись. Суд первой инстанции отказал в иске об истребовании спорного земельного участка, сочтя конечного приобретателя добросовестным. В то же время апелляционный и кассационный суды, напротив, сочли истребование возможным, указав, что в стандарт разумного и осмотрительного покупателя земельного участка входит, в том числе, проверка законности оснований его приобретения прежним собственником.

Верховный Суд согласился с судом первой инстанции, признав общество добросовестным приобретателем и разъяснив, что нарушение порядка предоставления участка в собственность является основанием для оспаривания сделки по приватизации участка, но не может быть критерием для оценки добросовестности последнего приобретателя участка. В связи с этим в истребовании участка у общества в пользу муниципалитета было отказано.

В последнее время в судебной практике начала формироваться тенденция по отмене решений третейских судов и отказу в выдаче исполнительных листов в отношении таких решений в случае, если спор так или иначе связан с участием государственного финансирования. Суды все чаще признают споры с участием государственных корпораций и их дочерних структур, а также по договорам с участием публичного финансирования, неарбитрабельными, а уже вынесенные по ним решения третейских судов – противоречащими публичному порядку. Верховный Суд направил запрос в Конституционный Суд с целью формирования окончательной правовой позиции по данному вопросу, однако Конституционный Суд отказал в принятии данного запроса к рассмотрению, указав, что окончательное решение с целью формирования единообразной судебной практики Верховный Суд должен принять самостоятельно.   

В настоящий момент в судебной практике наметилась позиция, в соответствии с которой государственные суды отказывают в признании и приведении в исполнение решений третейских судов, косвенно затрагивающих государственные интересы, со ссылкой на их противоречие публичному порядку. При этом наблюдается расширение данной тенденции: если ранее государственные суды применяли такой подход только в спорах с участием энергоснабжающих компаний и градообразующих предприятий, то теперь данная практика постепенно распространяется на любые споры с участием государственного финансирования и государственных корпораций.

В одном из недавно рассмотренных споров из договора между двумя дочерними организациями Госкорпорации «Росатом», суд указал, что «в силу специфики субъектов и характера их взаимоотношений» спор является неподсудным третейскому суду, а третейская оговорка — недействительной (№ А40-20968/18-141-150). В другом деле Арбитражный суд города Москвы сделал аналогичный вывод в отношении договора, заключенного по результатам открытого конкурса, проводившегося в соответствии с Федеральным законом № 223-ФЗ «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц» и финансируемого за счет публичных средств, выделяемых Госкорпорацией «Росатом» (№ А40-251851/17-141-2199). Все указанные дела в настоящий момент обжалуются в вышестоящих инстанциях.

В связи с увеличением числа споров вокруг арбитрабельности договоров с косвенным участием публичного финансирования Верховный Суд решил направить запрос в Конституционный Суд с целью формирования единой правовой позиции по данному вопросу. Однако Конституционный Суд отказал в принятии обращения Верховного Суда к рассмотрению со ссылкой на то, что Верховный Суд должен самостоятельно сформировать правовую позицию по данному вопросу. В связи с этим окончательное решение по делам, где затронут вопрос об арбитрабельности споров с участием государственного финансирования, остается за Верховным Судом.

В рассмотренном деле подрядчик после досрочного расторжения договора подряда обратился в суд за взысканием суммы гарантийного удержания. Суды нижестоящих инстанций удовлетворили иск, сославшись на то, что обязательства, обеспечиваемые гарантийным удержанием, прекратились с момента одностороннего отказа заказчика от договора. Однако Верховный Суд указал, что в случае досрочного расторжения договора судам необходимо отдельно оценивать сальдо взаимных обязательств сторон и исследовать вопрос о том, наступили ли условия выплаты гарантийного удержания. Если выплата гарантийного удержания была привязана к истечению определенного срока с момента ввода объекта в эксплуатацию, необходимо оценить, были ли предприняты заказчиком все меры к обеспечению ввода объекта в эксплуатацию.

В рассмотренном судами деле № А40-67546/2016 стороны заключили договор строительного подряда, согласовав условие о гарантийном удержании 5% цены работ, согласно которому указанная сумма подлежала выплате подрядчику по истечении гарантийного срока (двух лет после ввода объекта в эксплуатацию). Нарушение подрядчиком сроков выполнения работ послужило основанием для досрочного отказа заказчика от договора. После расторжения заказчик полностью оплатил все фактически выполненные и сданные ему работы. Однако подрядчик посчитал, что в таком случае существуют основания также и для досрочного выплаты гарантийного удержания, в связи с чем подрядчик обратился с соответствующим иском в суд. 

Суды нижестоящих инстанций признали требования подрядчика обоснованными и взыскали сумму гарантийного удержания с заказчика со ссылкой на то, что обязательства подрядчика, обеспечиваемые гарантийным удержанием, прекращены со дня одностороннего отказа заказчика от договора. Однако Верховный Суд указал, что с момента прекращения спорного договора подряда условие о выплате гарантийного удержания через два года после ввода всего объекта в эксплуатацию сохраняет силу. Вместе с тем, учитывая, что наступление данного условия начало полностью зависеть от воли одной из сторон (заказчика), заказчик обязан приложить все разумные усилия к вводу объекта в эксплуатацию и не должен недобросовестно препятствовать наступлению данного условия. В противном случае подрядчик в суде вправе сослаться на то, что данное условие следует признать наступившим.

По мнению Верховного Суд, в случае досрочного расторжения договора двухлетний гарантийный срок следует начинать исчислять после истечения разумных сроков, необходимых заказчику для подыскания нового подрядчика, завершения последним всего предусмотренного прекращенным договором комплекса работ, приемки этих работ и ввода нового объекта в эксплуатацию. Учитывая, что в рассмотренном деле указанный срок не истек, Верховный Суд посчитал, что срок выплаты гарантийного удержания пока не наступил и отказал подрядчику в иске.

С апреля 2018 года в уголовно-процессуальное законодательство были внесены изменения, расширяющие круг возможных мер пресечения, которые могут быть применены к подозреваемым и обвиняемым по решению суда. В частности, суд по ходатайству следственных органов может наложить запрет на совершение определенных действий, посещение отдельных мест, управление транспортным средством либо ограничить доступ к средствам мобильной связи и сети Интернет.

18 апреля 2018 года Президент подписал федеральный закон о внесении изменений в уголовно-процессуальное законодательство, предусматривающий новую меру пресечения в виде запрета определенных действий. Теперь суд по ходатайству следственных органов с учетом обстоятельств уголовного дела может наложить запрет на совершение подозреваемым определенных действий, в том числе запретить:

• Покидать место жительства в определенное время суток;
• Находиться в определенных местах, а также ближе установленного расстояния к определенным объектам, посещать определенные мероприятия и участвовать в них;
• Общаться с определенными лицами;
• Использовать средства связи (почта, телефон) и сеть Интернет;
• Управлять транспортным средством (если обвинение связано с нарушением правил движения или эксплуатации транспорта).

Кроме того, суд может установить и другие запреты при наличии опасений, что лицо может скрыться от дознания, следствия и суда. В решении суда устанавливаются сроки применения меры пресечения и орган, который будет контролировать соблюдение запрета. В случае нарушения установленных судом запретов мера пресечения может быть изменена по решению суда на более строгую.